Всю неделю в стране только и говорили о том, были или нет пытки в Сегежской колонии ИК-7, на которые жаловался сидящий там гражданский активист Ильдар Дадин. Обращались к членам Общественных наблюдательных комиссий, которые инспектируют колонии и следственные изоляторы и должны следить за тем, не нарушаются ли там права заключенных. «Город 812» решил разобраться, кто входит в комиссию в Петербурге и можно ли заключенным надеяться на их помощь.
Недавно состав Общественных наблюдательных комиссий в России поменялся. В Петербурге тоже. Члены ОНК денег за свою работу не получают, а работа эта не слишком приятная. Колония не курорт, и начальство в ней несговорчивое. Словом, для работы в ОНК необходим не только жизненный опыт, но и особый набор качеств: борца, а не конформиста. Так считали те члены ОНК, которые в новый состав не попали.
Сейчас петербургский список (всего 25 человек) выглядит так. По два человека от Ассоциации молодежных и детских объединений, от благотворительной организации «Имена», от профсоюза работников культуры, от благотворительного фонда «Возвращение», из учебного центра «Курс», от благотворительной организации «Азария», от общества ВИЧ-инфицированных, от «Красного креста» и из «Ночлежки». Трое из организаций ветеранов-афганцев. Еще трое из дружины правопорядка «Патриот». По одному от благотворительной организации «Наше Отечество» и от Всероссийского общества автомобилистов.
Петербургская комиссия обновилась на две трети: из 40 человек, входивших в нее ранее, в новую ОНК (которая теперь в полтора раза меньше) попали восемь человек. Остальные – новые лица. Возможно, среди них есть и непримиримые борцы с надзирательским беспределом (если, конечно, такой беспредел имеет место). Но считается, что у людей из богоугодных обществ совсем другой настрой.
У членов общества «Мемориал», «Гражданского контроля», «Наблюдателей Петербурга», «Солдатских матерей» бойцовских качеств было в избытке. Хотя не попали в ОНК они по другим основаниям. Как пояснил нам экс-член ОНК Юрий Вдовин, его организация «Гражданский контроль» теперь считается иностранным агентом и ее членам запрещено занимать должности в ОНК и подобных организациях. «Наблюдатели Петербурга» Александр Шуршев, Александра Крыленкова и Владимир Волохонский, проработавшие в ОНК один срок, сами не захотели продлевать свои полномочия. По разным причинам: в основном из-за того, что много времени забирает основная работа.
Плюс омбудсмен Александр Шишлов не рекомендовал включать в состав людей с судимостью, даже погашенной: так из комиссии выпал Борис Пантелеев.
Пантелеев – рекордсмен по количеству выходов (то есть визитов в подконтрольные заведения) – и рассказал нам о тонкостях работы.
«Меня ушли из ОНК, наверное, как раз потому, что мне удавалось эффективно работать. Выигрывать суды. Например, в 2013 году мы подали в суд на СИЗО-1 («Кресты») за то, что они отказывались предоставить нам сведения, куда отбыли осужденные. Руководство изолятора утверждало, что не должно давать нам этих сведений, потому что в стране существует охрана персональных данных, и как-то нечаянно позабыло, что по 76 федеральному закону всем ОНК как раз положено иметь доступ к этим данным.
Человек, о котором мы спрашивали, сам просил нас отслеживать его судьбу: видимо, имел основания бояться за свою жизнь. Активных родственников у него не было. Адвокат хотел встретиться с ним в колонии, а в колонии заявили: у нас таких осужденных нет. В общем, чтобы выяснить, врет ли руководство колонии, нам и требовалось получить сведения из следственного изолятора. Пришлось судиться, и суд мы выиграли. Увы, конкретно этому заключенному мы помочь не сумели: он умер вскоре после прибытия в 7-ю ИК (ту, что у Ладожского вокзала). Официально: умер сам, имел проблемы со здоровьем.
Еще суд был с СИЗО-4 (на улице Лебедева). Мы послали туда какой-то запрос, на который нам отказались отвечать: якобы требовалась санкция Федеральной службы исполнения наказаний. Мы это требование оспорили и выиграли. Я вообще за свой срок разобрал 200–300 жалоб и обращений. Тех, кто в ОНК лоббировал интересы правоохранителей: по моему мнению, этим занимались Лев Пономарев и Валентин Гефтер – такая бурная деятельность раздражала.
В Петербурге сначала мне давали работать, а потом экс-председатель Владимир Шнитке, которого я очень уважаю, отсоветовал другим членов ОНК работать со мной в паре. А по правилам посещать колонии можно только вдвоем. В итоге я утратил возможность как-то работать. Потом начали формировать новую комиссию. Из тех 25 человек, которые вошли в ее состав, Шишлов поддержал 12, но я никого из них не знаю. Я надеялся, что попадет наш активный помощник Игорь Голендухин, но ему, как и мне, закрыли дорогу из-за старой судимости».
В общем, бывшие члены ОНК осуждают новый состав комиссии, которая, по их словам, похоронит саму идею общественного контроля. В Петербурге нет, как в Москве, бывших начальников колоний, но есть представители организаций, никогда зэками не интересовавшиеся.
Впрочем, и раньше в петербургской комиссии было не без скандалов. Бывший председатель ОНК Петербурга Владимир Матус сейчас сам находится под стражей: ждет суда по обвинению в мошенничестве, которое было непосредственно связано с работой в комиссии. Впрочем, у самих членов ОНК претензии к Матусу другие. У комиссии имелся, рассказывает Пантелеев, как и положено, регламент, определяющий порядок работы с полицией и ФСИН. Довольно демократичный. В какой-то момент Матус заменил его своим, но никому об этом не сказал. И когда члены ОНК не смогли попасть в колонию из-за планового усиления (оно объявлено просто по случаю праздника) и попытались оспорить недопуск в суде, им ткнули в нос их же собственным регламентом. В новой редакции регламента было прописано, что усиление – достаточный повод, чтобы в колонию не ходить.
«Многие члены ОНК в колонии и так не ходили. Я побывал в колониях не менее трехсот раз, а некоторые вообще ни разу, – возмущался Пантелеев. – Именно эти люди вошли в состав новой комиссии».
«Город 812» поинтересовался у члена ОНК Андрея Малкова: действительно ли он ни разу за три года не посетил ни одного тюремного заведения? Тот заявил: посещал несколько раз, а также проводил семинары и участвовал в создании методички о тонкостях работы в ОНК. «Просто каждый ставит для себя те задачи, которые ему ближе. Для кого-то это визит в колонию и поиск недостатков, а для кого-то – сотрудничество с УФСИН, проведение публичных мероприятий, организация праздников, например, Пасхи. Но если я увижу какие-то недостатки, я с ними буду бороться, обещаю». Член ОНК Александр Холодов вступился за коллегу и пояснил: «Малков взял на себя всю административную работу в комиссии, все контакты с властями, хлопотал насчет помещения, а у других членов ОНК, соответственно, освободилось время для колоний. В то же время нельзя не отметить, что ОНК не просто сократили с 40 человек до 25, но избавили от самых активных членов. Комиссии нужен председатель, раз Матус сидит, а все, кто мог ее возглавить, остались за бортом».
Бывший член ОНК Владимир Волохонский: «В прежней комиссии было много людей, основная профессия которых была связана с правозащитной деятельностью. Словом, они получали за свою работу деньги, пусть и косвенно, имели необходимые знания и могли работать в ОНК в полноценном режиме, а не как я – по выходным. Из новой комиссии их всех вычистили. Но это не значит, что новая ОНК получилась какая-то совсем беззубая. Там остались две девушки из «Наблюдателей Петербурга», хотя официально они были рекомендованы другой организацией: благотворительной, а не правозащитной. Я надеюсь, у них получится поддерживать работу ОНК на хорошем уровне».
На что жалуются заключенные? Нужна ли им ОНК?
Натэлла Пономарева, адвокат:
– Заключенные практически перестали жаловаться на побои. Основные претензии: плохие условия содержания, особенно в изоляторах. В колонии все-таки пространства побольше. Идут жалобы на отсутствие медицинской помощи, а про еду и говорить нечего: в сизо все стараются есть только ту еду, которую им передают с воли.
На моей памяти, подзащитные ни разу не жаловались в наблюдательные комиссии, а пытались удовлетворить свои жалобы через официальных лиц: руководство ФСИН. Но это не значит, что ОНК работают неэффективно. Раз есть такая структура, от которой хоть редко, но зависит благополучие заключенных, то пусть она работает. Мои подзащитные в основном были осуждены за экономические преступления: это благополучные люди, у которых есть и семьи, и средства. Но за решеткой много тех, о ком совершенно некому позаботиться: им на помощь и приходят ОНК.
Дмитрий Динзе, адвокат:
– Старая петербургская ОНК работала добросовестно, от новой пока непонятно, чего ждать. Самые частые жалобы – на отсутствие лекарств, медпомощи и на трудности с приемом-отправкой почты. Часто в ОНК обращаются с просьбой добиться свидания с адвокатом. Например, мой подзащитный Олег Сенцов был недоволен условиями содержания, подал жалобу в ОНК, и ему заменили камеру. То есть мне даже не пришлось вмешиваться: все сделала комиссия.
Бывают, конечно, исключения. Например, о карельской ОНК мне слышать не приходилось ни разу. Она себя никак не проявляет. Между тем карельские зоны можно охарактеризовать одним словом – ад. Для VIP-заключенных вроде Ходорковского там есть локализованный участок, и они имеют шанс дожить до освобождения без букета болезней. Для остальных не будет никакой медицинской помощи, а побои вполне возможны. Мой клиент из арт-группы «Война» Костя Пролетарский сидел в Медвежьегорске, так что я знаю, о чем говорю.
Источник